Ей нужен был советчик — но его не было. Вика отпадала, Бреннер от этой роли отказался — да и если честно, она не удивилась бы, если бы статья вышла через неделю, несмотря на его обещания, и совсем в другом виде. Или вообще не вышла бы. Это было бы в его стиле.

И глупо было бы рассчитывать на то, что ночь с ним гарантирует, что все будет нормально, — потому что произведет на него такое впечатление, что он будет вспоминать ее минимум несколько дней. С учетом того количества женщин, что у него были, он вряд ли мог сказать, с кем спал на прошлой неделе, а с кем на позапрошлой. Так что лучше было ни о чем не думать и просто верить, что все будет нормально. По крайней мере до сих пор эта вера ее никогда не подводила…

— Ну, Зидан, бля! Ну, красавец! Видала, чего творит, а? — Он повернулся к ней, взбудораженный, с горящими глазами. И она улыбнулась про себя, подумав, что мужчина привел его в куда большее возбуждение, чем могла бы привести женщина — при том что он совсем не голубой. — Бля буду — лучшим игроком чемпионата назовут. Звездой номер один. Давай наливай — махнем за звезду номер один по соточке…

Он подняла бокал, притрагиваясь к его рюмке. Думая про себя, что пьет не за какого-то мужика, пинающего мячик, — а за себя. Всегда упускавшую все шансы стать звездой, отказывавшуюся из принципов и лени воспользоваться человеком или моментом — но вдруг ухватившуюся за ситуацию.

Она еще не знала, что ей все это даст и чем все это закончится для нее, и смутные мысли насчет того, что ее пригласят сняться для какого-нибудь журнала или на работу в модельное агентство или на телевидение, появлялись и уходили, не оформляясь четко и не задерживаясь. И все было непонятно — кроме того, что в ее жизни впервые произошло что-то неординарное и она впервые увидела реальный шанс чего-то добиться. И как бы ее ни пугали, как бы ни отговаривали — она не собиралась его бросать.

Да и, если честно, уже не могла…

5

— Да ты только послушай этот бред! «Он горел в машине, а она стояла, не в силах оторвать от джипа глаз, не замечая, как по щекам катятся слезы, — потому что вместе с ним горели ее мечты о прекрасном принце». И все в таком роде. Я сейчас юристу нашему позвоню — прямо домой. Надо на них в суд подавать — вот что я тебе скажу. Что это за бред, какое они имели право?!

— Ой, ну перестань, милая! — произнесла весело, стараясь расслабить напрягшуюся на том конце провода Вику — в течение вот уже пятнадцати минут дрожащим и срывающимся от возмущения голосом зачитывавшую ей статью. Которая, как и было обещано, вышла сегодня, в субботу. — Ну написали — и ладно. Ты ведь понимаешь, что я такого не говорила, — я просто пришла и рассказала, как все произошло. Ты лучше скажи — я понравилась тебе на фотографии?

— Так ты у них была? — Ей показалось, что Вика оторвала от уха трубку, рассматривая ее неверяще. — Ты сама пришла и все им рассказала? И даже не проверила? Да ты представляешь, кем они тебя выставили? Какой-то слезливой дурой, да еще и проституткой вдобавок — которая бродит по улицам, чтобы снимать мужиков. И реагирует на любого, кто поманит ее пальцем. Ну ведь надо было прочитать — надо было все проверить, каждое слово. Они же обязаны тебе были показать! Да и зачем ты вообще туда пошла — тебе ведь сказали в милиции, что это опасно. И я тебя просила — не надо в это лезть. Ну объясни ты мне, зачем тебе это надо — ради фотографии в газете? А теперь тебя ославили на всю страну. Нужно тебе это?

— А что тут такого? — произнесла холодным спокойным тоном. Она просто не ждала, что Вика на нее так набросится, — вот и пустила в голос холод. — Я такая и есть — ты не знала разве? Я, кажется, никогда из себя умную и не строила — была дурой, дурой осталась, дурой помру. А насчет мужчин — ну нравлюсь я мужчинам, что теперь? И они мне нравятся…

Вика не почувствовала перемены в тоне.

— Ах, так, значит, этот тебе все же понравился, значит, они правду написали? Значит, прям так все и было, да? Чудесно, просто чудесно. А рассказывать об этом газете — умнее не придумаешь! «Она не хочет ничего слышать о том, кем он был, — она хочет жить с красивой легендой о принце, который был совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, и она уже ощущала тепло его прикосновения, когда злая сила разорвала его на клочки. А был этот принц великодушным созидателем или жестоким разрушителем, благородным рыцарем или беспощадным убийцей, она знать не хочет. Потому что легенда есть легенда, и смешивать ее с реальностью не имеет смысла». Вот прямо так, да — прекрасный принц?

Она не стала говорить, что на самом деле мечтает о прекрасной принцессе. Точнее, о царевне-лягушке, никак не желающей превращаться в красавицу. Это было бы грубо — и ни к чему бы не привело. А так она должна была выиграть этот разговор без труда — и оказаться пострадавшей стороной, которой та, кто выступает сейчас в качестве обвинительницы, очень скоро будет приносить извинения.

— Ну что ты молчишь, Марина? Ты соображаешь, что наделала? Я даже не говорю о том, что это опасно — что если ты убийцу видела, он теперь тебя будет искать и найдет, тем более что там фотография на полстраницы. Зачем ты к ним пошла, ну объясни ты мне? По этому соскучилась — как его, Бреннеру? И еще и за секс ему заплатила — собственным откровением? Или — или этот твой знакомый тебя надоумил, бизнесмен этот, как его, Виктор? Ты же с ним тоже якобы давным-давно не общаешься?

Она промолчала, удивленная тем, что Вика вспомнила вдруг Виктора — вспомнила, видимо, потому, что когда-то жутко к нему ревновала.

— Да тебе бы точно не пришло такое в голову — в таком свете себя выставить! Ты мне скажи — этот твой посоветовал по максимуму ситуацию использовать? Ты ж мне сама говорила, что он деньги на всем зарабатывает, — вот похоже, что он тебе такой умный совет и дал. Только когда тебе голову оторвут, ему-то наплевать будет, понимаешь?

Она не понимала — она верила в обратное. Хотя сомнения уже появлялись. Но говорить о Викторе с Викой было лишним — пока. Пока Вике лучше было вообще о нем забыть.

Ей захотелось бросить трубку — вот прямо так, импульсивно, это вписывалось в образ. Но Вика каким-то образом сказала то, что говорить было совсем не надо, — и теперь следовало отвлечь ее мягко и перевести ее мысли в другое направление.

— Я не думаю, что обязана перед тобой отчитываться, — но я объясню. Вообще-то это они мне позвонили — и все равно бы напечатали статью вне зависимости от того, пришла бы я или нет. — Ложь, как всегда, давалась ей легко, тем более что это была уже не ложь, она легко перевоплощалась и верила в данный момент, что так все и было. И потому говорила медленно и спокойно и устало, как с самым близким человеком, в котором не сомневалась и верила, что он-то уж поймет — а он мало того что не понял, так еще начал обижать ее. — И было бы еще хуже. И фотография была бы, с телевизора — тоже узнаваемая, только уродливая…

— Ну атак ты красавица! — Вика, кажется, поперхнулась от возмущения. — Да ты пойми — снимать надо было эту статью, понимаешь? Ты бы уж лучше с этим своим Бреннером еще раз переспала — чтобы он ее снял. Ты меня, кстати, уверяла, что с ним с тех пор ничего не было, — врала, выходит? А насчет этого в машине вообще кошмар — все это просто кошмар!

— Я тебе очень благодарна за то, что ты высказала свое мнение — ты знаешь, что оно всегда было для меня очень важно. — Она говорила серьезно, стараясь, чтобы слова прозвучали искренне, чтобы Вика ни в коем случае не подумала, что это издевка. — Да, я дура, я бестолковая, я все делаю не так — ты могла бы об этом не напоминать. Я и так это знаю — и это не делает меня счастливой…

— Господи, ну что ты, Марин?! — Вика спохватилась наконец, не понимая, что опоздала. — Я ведь ласково, любя — я за тебя переживаю. Ну конечно, ты не дура — ты наивная дурочка. А я тебя люблю, вот и нервничаю…

— А что касается Бреннера — прости, но ты знаешь, почему я тогда оказалась с ним в постели. Хотя тебя за это никогда не упрекала. И хотя я не обязана отчитываться — больше у меня с ним ничего не было, потому что мне это не нужно. Тогда пришлось — ты знаешь почему…